"Мое учение сложилось на основе 16-летнего опыта чтения лекций по христологии, равно как 30-летнего опыта исследования христологической проблематики, и оно покоится на весьма простой убежденности(вновь и вновь подтверждаемой моими отдельными исследованиями, но прежде всего духовным и пастырским опытом), а именно: отправной точкой любого учения о Христе является неколебимая вера в то, что Иисус Христос — это Мессия Израиля, это Сын Живого Бога (ср. Мф 16,16). Уверенность в Богосыновстве Христа не возникла у меня как результат продолжительного процесса размышлений, и она не представляет собой богословского вывода из различных, пусть и сведенных воедино, элементов; напротив, она есть «источник света», наперед освещающий все христологические заключения, осмысления и формулировки. В этом-то и состоит, если сказать одной фразой, вся суть моей христологии, выносимой сейчас на богословскую дискуссию".
Весьма интересная книга, в ней рассматривается и межзаветный религиозный фон, и эпоха Соборов. Делается серьезная попытка показать, что свидетельство о Христе на языках разных культур поздней античности - по сути едино в своем описании тайны Воплощения.
Можем ли мы ныне вообще благовествовать об Иисусе Христе? Способны ли мы Его познать? Благовестие, естественно, предполагает наличие какого бы то ни было знания. Можем ли мы следовать за Христом, за Ним, не за какой — то иллюзией, некой химерой, проекцией собственных желаний или представлений других людей — как нынешнего, так и предыдущих поколений? Знаем ли мы Иисуса? Этот вопрос крайне важен, — ведь мы хотим, чтобы наши поиски, деяния и жизнь были «христианскими». Да, мы говорим о следовании за Христом, пытаемся жить «по-христиански», но: кому, собственно, мы идем вслед? Не стал ли Тот, за которым мы идем, с течением времени совсем другим лицом по сравнению с Тем, который жил в Галилее 2000 лет назад?
Серия "Аматека", уважая компетентность каждого автора, отвечает на вызов, брошенный сегодняшней ситуации богословского преподавания, которая характеризуется избытком раздробленности. Действительно, кажется невозможным представить цельное органическое объяснение "разумности веры" христианской догмы; объяснение, которое одновременно остается верным и традиции, и актуальным современным поискам; которое способно отличить приобретенное оттого, что еще остается проблематичным. Педагогическая забота будет присутствовать в этом новом усилии, которое, следует добавить, больше рождается из настоящей увлеченности к обновленному богословскому размышлению, чем из стремления к возможному коммерческому интересу.
