Опус «После коммунизма» (1989), к появлению которого причастен автор, имел подзаголовок «Книга, не предназначенная для печати». Настоящее издание относится к иному несуществующему жанру: «Книга, предназначенная не для чтения». В обоих случаях это не маркетинговые ходы, а правда жизни.
В новой книге речь идёт про момент истины феномен, сравнительно недавно попавший в поле общественного зрения. Философские и психологические проблемы затрагиваются мимоходом, решаемая задача прагматична: помочь социальному субъекту (будь то человек, корпорация, сообщество), угодившему в кризис момента истины, в нем уцелеть, его пережить и по возможности выйти из него с положительным балансом приобретений и потерь.
Засада вот в чем. Тот, кто сам не пережил момент истины, едва ли заинтересуется книгой, попросту не обратит на нее внимания. Тому же, с кем это внезапно случается, и вовсе не до чтения. Максимум, что он мог бы извлечь из беглого просмотра, заглянув сразу в конец использовать практические подсказки как инструкцию по действиям при пожаре типа «разбей стекло, нажми на кнопку».
Спрашивается, для кого тогда написана книга?
Она адресована тем, кому послужит шпаргалкой в преодолении момента истины, и кто в итоге захочет пощупать фундамент, культурные основания той картины мира, из которой следуют её приземлённые выводы. Иными словами адресована в будущее.
Тогда возникает парадоксальная задачка: куда засунуть эту книгу в настоящем, чтобы она в нужный момент оказалась под рукой и пригодилась? Какие действия помогут распространению сведений о том, что при пожаре стоит пошарить под кадушкой с кактусом и поискать там полезную подсказку?
При этом отправным пунктом должна быть именно прагматика момента истины, а не сама трансценденция, на которую подобно мухам слетаются любители философических диспутов.
Истина не нуждается в спорах и не рождается в спорах уже хотя бы потому, что она вообще не рождается, а пребывает вечно.
