«Город, некогда многолюдный! он стал, как вдова; великий между народами, князь над областями сделался данником. Горько плачет он ночью, и слезы его на ланитах его. Нет у него утешителя из всех, любивших его; все друзья его изменили ему, сделались врагами ему», — Плач пророка Иеремии лег в основу сокрушенного сетования святителя о монашестве, изменившем древнему подвижничеству. «Печаль наполняет душу; слезы, струясь по ланитам и одежде, заменяют для меня всякое иное занятие. Не входите, не входите ко мне! не нарушайте моего безмолвия! не способен я к беседе с друзьями. Необходимо мне одиночество: способен я к одному плачу…»
С любовью и заботой свт. Игнатий обличает нравы поверхностной, лишь по виду христианской жизни, и не только монашеской: увлечение не внутренним, но внешним… «Обольстило меня греховное похотение. Предстало оно в ли чине невинности и наслаждения непорочного, предложило мне беседу как бы мудрую; потом, вкрадываясь постепенно в душу, начало изменяться, приобретать надо мною власть, — внезапно претворилось в пламень, охватило меня…»
